Московский институт электроники и математики им. А.Н. Тихонова
Национального исследовательского университета
«Высшая школа экономики» (МИЭМ НИУ ВШЭ)
Центр биоэлектрических интерфейсов Института когнитивных нейронаук
Национального исследовательского университета
«Высшая школа экономики» (МИЭМ НИУ ВШЭ)
Центр биоэлектрических интерфейсов Института когнитивных нейронаук
Сайт институтаhttps://www.hse.ru/
Приемная комиссия вуза:+ 7 (495) 771-32-42
Клиническое применение разработок; расширение когнитивных способностей человека (способности быстро обрабатывать информацию, лучше ее воспринимать); доведение этих технологий до людей, чтобы им это был доступно.
Мы занимаемся визуализацией активности головного мозга, отслеживанием тех процессов, которые происходят в мозге во время выполнения человеком каких-либо задач или во время воображения им этих задач. Также работаем над разработкой методов и аппаратных средств, которые регистрируют эту активность и обработают полученные сигналы.
Миссия центра
Над чем мы работаем?
Алексей Евгеньевич Осадчий
директор Центра биоэлектрических интерфейсов
Проекты наших студентов
Как попасть в команду?
Попасть к нам можно, поступив на один из факультетов:
- Высшая школа экономики, Институт когнитивных нейронаук;
-Высшая школа экономики, Бакалавриат «Когнитивная нейробиология»;
- Высшая школа экономики, Институт когнитивных нейронаук;
-Высшая школа экономики, Бакалавриат «Когнитивная нейробиология»;
«
содержание
Наша команда занимается разработкой информационной технологии двунаправленных коммуникаций с использованием кортикографического интерфейса в сочетании с современными методами обработки многомерных данных и соматосенсорной обратной связью посредством электростимуляции или сенсорного замещения.
Внутри твоей головы
— В чем специфика вашей области? Какие научные и технологические проблемы в ней решаются?
— Мы так или иначе связаны с визуализацией активности мозга. Грубо говоря, мы пытаемся увидеть те процессы, которые происходят в головном мозге во время выполнения человеком каких-то задач или во время воображения им этих задач. Мы отслеживаем какие-то стереотипные паттерны активности нейронных популяций мозга, которые потом можно использовать при построении интерфейса «мозг-компьютер».
Также мы придумываем методы и аппаратные средства, которые, с одной стороны, регистрируют эту активность, с другой — обработают полученные сигналы и оценивают вероятность присутствия в них того иного паттерна.
— Как называется ваша лаборатория, как она появилась и над какими задачами вы сейчас в ней работаете?
— Лаборатория называется «Центр биоэлектрических интерфейсов», она родилась на базе группы нейрокартирования, которая образовалась в Высшей школе экономики в Центре нейроэкономики принятия решений под руководством Анны Николаевны Шестаковой.
Эта группа в основном занимается задачами обработки электрофизиологических сигналов активности. Здесь нами разрабатываются алгоритмы анализа данных, регистрируемых при помощи сенсоров, которые устанавливаются на поверхность скальпа либо в непосредственной близости от скальпа. Основной фокус — решение обратной задачи, то есть оценка того, откуда, из какой зоны головного мозга эта активность приходит.
Также мы занимаемся разработкой неинвазивных интерфейсов мозг-компьютер, при помощи которых можно управлять внешними устройствами «силой мысли».
Параллельно мы выиграли заявку на мега-грант (Ведущий ученый М.А. Лебедев), направленный на развитие уже инвазивной технологии, которая подразумевает считывание активности непосредственно с поверхности коры головного мозга, что существенно увеличивает соотношение «сигнал-шум» в данных, ну и вообще информативность этих данных.
— Какие у вас успехи в исследованиях?
— Проект выполняется уже пятый год с нашими клиническими партнерами с МГМСУ и Поленовского института (Российский научно-исследовательский нейрохирургический институт имени профессора А. Л. Поленова). Сейчас к нам присоединился Центр мозга и нейротехнологий в ФМБА под руководством Всеволода Белоусова и Институт им. Н.В. Склифософского.
Таким образом, имея доступ к пациентам, которым по медицинским показаниям имплантируют в мозг сетки электродов для мониторинга эпилептической активности, поиска зоны начала этой патологической активности, мы с разрешения этих пациентов просим их выполнять всякие задания на компьютере, подвигать пальцем или рукой, пособирать шарики и записываем кинематику движения кисти и активность их мозга при помощи вот этих имплантированных электродов.
— А для чего полученные в результате этого эксперимента данные могут пригодиться?
— Мы ставим задачу восстановления кинематики, то есть скорости движения из картографической активности. Конечная точка этого этапа может быть в создании бионического протеза, который управляется естественной силой мысли. У некоторых пациентов нарушена спинальная проводимость сигнала из головы по позвоночнику к мышцам, им нужно напрямую считывать активность из мозга, чтобы управлять этим протезом. Но это полбеды. В идеале необходимо добиться того, чтобы и информация от протеза поступала в мозг.
Например, в момент прикосновения протеза к предмету, чтобы человек понимал, что дотронулся до чего-то без необходимости это видеть. Мы проводили эксперимент: человек с помощью протеза собирал подвешенные хрупкие шарики, при этом он видел только большой палец, а указательный был спрятан. В итоге человек не знал, когда коснулся шарика, сжимал его и разрушал. Но когда мы подключили ему сеточку и начали стимулировать зону коры, где располагается сенсорная область, эту задачу он стал выполнять с меньшей долей ошибок и гораздо естественней и быстрее.
— Мы так или иначе связаны с визуализацией активности мозга. Грубо говоря, мы пытаемся увидеть те процессы, которые происходят в головном мозге во время выполнения человеком каких-то задач или во время воображения им этих задач. Мы отслеживаем какие-то стереотипные паттерны активности нейронных популяций мозга, которые потом можно использовать при построении интерфейса «мозг-компьютер».
Также мы придумываем методы и аппаратные средства, которые, с одной стороны, регистрируют эту активность, с другой — обработают полученные сигналы и оценивают вероятность присутствия в них того иного паттерна.
— Как называется ваша лаборатория, как она появилась и над какими задачами вы сейчас в ней работаете?
— Лаборатория называется «Центр биоэлектрических интерфейсов», она родилась на базе группы нейрокартирования, которая образовалась в Высшей школе экономики в Центре нейроэкономики принятия решений под руководством Анны Николаевны Шестаковой.
Эта группа в основном занимается задачами обработки электрофизиологических сигналов активности. Здесь нами разрабатываются алгоритмы анализа данных, регистрируемых при помощи сенсоров, которые устанавливаются на поверхность скальпа либо в непосредственной близости от скальпа. Основной фокус — решение обратной задачи, то есть оценка того, откуда, из какой зоны головного мозга эта активность приходит.
Также мы занимаемся разработкой неинвазивных интерфейсов мозг-компьютер, при помощи которых можно управлять внешними устройствами «силой мысли».
Параллельно мы выиграли заявку на мега-грант (Ведущий ученый М.А. Лебедев), направленный на развитие уже инвазивной технологии, которая подразумевает считывание активности непосредственно с поверхности коры головного мозга, что существенно увеличивает соотношение «сигнал-шум» в данных, ну и вообще информативность этих данных.
— Какие у вас успехи в исследованиях?
— Проект выполняется уже пятый год с нашими клиническими партнерами с МГМСУ и Поленовского института (Российский научно-исследовательский нейрохирургический институт имени профессора А. Л. Поленова). Сейчас к нам присоединился Центр мозга и нейротехнологий в ФМБА под руководством Всеволода Белоусова и Институт им. Н.В. Склифософского.
Таким образом, имея доступ к пациентам, которым по медицинским показаниям имплантируют в мозг сетки электродов для мониторинга эпилептической активности, поиска зоны начала этой патологической активности, мы с разрешения этих пациентов просим их выполнять всякие задания на компьютере, подвигать пальцем или рукой, пособирать шарики и записываем кинематику движения кисти и активность их мозга при помощи вот этих имплантированных электродов.
— А для чего полученные в результате этого эксперимента данные могут пригодиться?
— Мы ставим задачу восстановления кинематики, то есть скорости движения из картографической активности. Конечная точка этого этапа может быть в создании бионического протеза, который управляется естественной силой мысли. У некоторых пациентов нарушена спинальная проводимость сигнала из головы по позвоночнику к мышцам, им нужно напрямую считывать активность из мозга, чтобы управлять этим протезом. Но это полбеды. В идеале необходимо добиться того, чтобы и информация от протеза поступала в мозг.
Например, в момент прикосновения протеза к предмету, чтобы человек понимал, что дотронулся до чего-то без необходимости это видеть. Мы проводили эксперимент: человек с помощью протеза собирал подвешенные хрупкие шарики, при этом он видел только большой палец, а указательный был спрятан. В итоге человек не знал, когда коснулся шарика, сжимал его и разрушал. Но когда мы подключили ему сеточку и начали стимулировать зону коры, где располагается сенсорная область, эту задачу он стал выполнять с меньшей долей ошибок и гораздо естественней и быстрее.
С Михаилом Симкиным и академиком Владимиром Викторовичем Крыловым в МГМСУ разработали технологию картирования речевой функции. Интересно, что у всех очень по-разному устроена кора головного мозга. Понятно, что мы в целом представляем, где располагается зона языка, тем не менее у отдельного человека эти центры в своем определенном месте.
И задача интраоперационного картирования, когда вскрыт череп, и хирург решает, какую зону удалить, показать, где какая область располагается. Стандартно процедура картирования, например, зоны языка, заключается в том, что человека будят, ему показывают картинки, и он эти картинки называет. Параллельно с тем, как он эти картинки называет, кору головного мозга стимулируют электрическим током и слушают его. И когда нарушается процесс речепроизводства, значит, ответственный центр за речь найден. Однако проблема в том, что у пациентов с эпилепсией такое картирование вызывает судороги. Поэтому мы разработали технологию пассивного картирования, которая заключается в слушании активности мозга. На эту зону мы прикладываем не стимулятор, а сеточку электродов, и человек также называет картинки, а мы смотрим, какая зона коры активируется и сравниваем с состоянием покоя.
Это занимает время, поэтому мы придумали новую модификацию этой процедуры, которая не требует записи состояния покоя. Математическим методом понимаем, какие электроды активируются и показываем результаты врачу, что оказывается для него очень полезным. В этом году мы будем апробировать систему на большом количестве пациентов, сопоставлять активное и пассивное картирование. Из этой работы вышел новый проект по декодированию речи из активности коры людей, которые по тем или иным причинам не могут говорить. Около 7 групп в мире работают над похожей задачей, но мы сделали девайс, который работает на малом количестве электродов — стерео ЭЭГ-электроды, пациентам имплантируют не только сеточки электродов, но и спицы, которые через маленькую дырочку засовываются в мозг, чтобы достучаться до гиппокампа с правой и левой стороны и хотя бы определить, где у эпилептика начинается судорога.
При этом пациент читает нам смешные предложения вроде «Бабушка боится барабанов» или «Лирику любит Лиля», а мы учимся декодировать ответственные в мозге центры. При этом мы хотим в будущем декодировать и воображаемую речь и этим тоже сейчас занимаемся. Сейчас мы декодируем около 30 слов с вероятностью 60%, что довольно весомый результат. Фактически уже сейчас мы приблизились к рабочему варианту протеза. Понятно, что есть проблема с обрастанием протеза тканью, и тут надо работать с материалами, однако уже сейчас этот прибор можно использовать на практике.
И задача интраоперационного картирования, когда вскрыт череп, и хирург решает, какую зону удалить, показать, где какая область располагается. Стандартно процедура картирования, например, зоны языка, заключается в том, что человека будят, ему показывают картинки, и он эти картинки называет. Параллельно с тем, как он эти картинки называет, кору головного мозга стимулируют электрическим током и слушают его. И когда нарушается процесс речепроизводства, значит, ответственный центр за речь найден. Однако проблема в том, что у пациентов с эпилепсией такое картирование вызывает судороги. Поэтому мы разработали технологию пассивного картирования, которая заключается в слушании активности мозга. На эту зону мы прикладываем не стимулятор, а сеточку электродов, и человек также называет картинки, а мы смотрим, какая зона коры активируется и сравниваем с состоянием покоя.
Это занимает время, поэтому мы придумали новую модификацию этой процедуры, которая не требует записи состояния покоя. Математическим методом понимаем, какие электроды активируются и показываем результаты врачу, что оказывается для него очень полезным. В этом году мы будем апробировать систему на большом количестве пациентов, сопоставлять активное и пассивное картирование. Из этой работы вышел новый проект по декодированию речи из активности коры людей, которые по тем или иным причинам не могут говорить. Около 7 групп в мире работают над похожей задачей, но мы сделали девайс, который работает на малом количестве электродов — стерео ЭЭГ-электроды, пациентам имплантируют не только сеточки электродов, но и спицы, которые через маленькую дырочку засовываются в мозг, чтобы достучаться до гиппокампа с правой и левой стороны и хотя бы определить, где у эпилептика начинается судорога.
При этом пациент читает нам смешные предложения вроде «Бабушка боится барабанов» или «Лирику любит Лиля», а мы учимся декодировать ответственные в мозге центры. При этом мы хотим в будущем декодировать и воображаемую речь и этим тоже сейчас занимаемся. Сейчас мы декодируем около 30 слов с вероятностью 60%, что довольно весомый результат. Фактически уже сейчас мы приблизились к рабочему варианту протеза. Понятно, что есть проблема с обрастанием протеза тканью, и тут надо работать с материалами, однако уже сейчас этот прибор можно использовать на практике.
— Над какими еще проектами и исследованиями вы сейчас работаете?
— Также мы работаем с разными видами неврологических расстройств, вроде депрессии, гиперактивности или дефицита внимания. Мы регистрируем активность мозга человека, выделяем из нее так называемый Альфа-ритм, который сопровождает процесс отключения человека от внешнего влияния, показываем амплитуду этого ритма человеку и просим его смотреть на ритм и желать его роста. Человек начинает хотеть роста этого ритма, и он растет.
При этом мы выяснили, что задержка между тем, что у человека в голове что-то произошло, и тем, когда он это увидел, очень большая, порядка 500 миллисекунд и выше. Мы решили сократить эту задержку и посмотреть, что будет с эффективностью процедуры. На 250 миллисекундах у всех людей, которые проходили тренировку, она шла гораздо быстрее, и после тренировки остаточная мощность альфа-ритма была выше.
Сейчас мы придумали особую технологию, которую развиваем вместе с ВШЭ и Институтом искусственного интеллекта, который учрежден Сбербанком. Мы хотим научиться взаимодействовать с сетями мозга на тех задержках, на которых работает сам мозг, чтобы мозг понял, что искусственная сеть — это его сеть. И тогда мы сможем улучшать какие-то способности. А вторая часть — это реагирование на внешние стимулы, которое зависит от текущего состояния мозга. При этом разные аспекты нужно измерять в зависимости от того, к какой системе вы хотите получить доступ.
И если мы будем учитывать эти аспекты в реальном времени, то сможем находить такие периоды времени, когда информацию человеку можно будет предъявить наиболее эффективно. Например, в реальном времени мы можем оценивать, когда именно человек наиболее продуктивно сможет запомнить новые слова.
— Это что-то вроде особого режима тренировок для мозга?
— Мы это называем технологией дополненного интерактивного интеллекта. Плюс у нас есть фундаментальные исследования. Например, мы продолжаем дело Ивана Николаевича Пигарева, который продвигал так называемую висцеральную теорию сна, которая говорит о том, что те зоны коры головного мозга, которые участвуют в восприятии информации, когда мы не спим, во время сна присоединяются к нашим внутренним органам и обрабатывают сигналы от них.
И он проводил эксперименты с кошками: он стимулировал им кишечник, пока они спали, и смотрел, как меняется активность коры в ответ на стимуляцию. В результате выяснилось, что зрительная кора головного мозга во время сна подключается к кишечнику. Потом был проведен первый эксперимент с людьми. Они проглотили таблетку, которая изнутри стимулирует кишечник. Выяснилось, что во время сна появляется вызванная активность в зрительной коре, а во время бодрствования такого ничего не происходит.
И это объясняет, почему нужно ложиться спать вовремя и спать, ведь мозг ночью действительно подключается к разным органам и нормализует их работу. Возможно, это взаимодействие мозга и внутренних органов можно как-то направлять. Уже сейчас выяснено, что активность коры головного мозга зависит от фазы сердечного ритма. Эту работу мы делали с Московским МЭГ-центром.
— В чем актуальность вашей работы для общества?
— Во-первых, клиническое применение для врачей. Во-вторых, расширение когнитивных способностей человека: возможность быстро обрабатывать информацию, лучше ее воспринимать. В-третьих, доведение этих технологий до людей, наша цель — сделать их понятными и доступными.
— Также мы работаем с разными видами неврологических расстройств, вроде депрессии, гиперактивности или дефицита внимания. Мы регистрируем активность мозга человека, выделяем из нее так называемый Альфа-ритм, который сопровождает процесс отключения человека от внешнего влияния, показываем амплитуду этого ритма человеку и просим его смотреть на ритм и желать его роста. Человек начинает хотеть роста этого ритма, и он растет.
При этом мы выяснили, что задержка между тем, что у человека в голове что-то произошло, и тем, когда он это увидел, очень большая, порядка 500 миллисекунд и выше. Мы решили сократить эту задержку и посмотреть, что будет с эффективностью процедуры. На 250 миллисекундах у всех людей, которые проходили тренировку, она шла гораздо быстрее, и после тренировки остаточная мощность альфа-ритма была выше.
Сейчас мы придумали особую технологию, которую развиваем вместе с ВШЭ и Институтом искусственного интеллекта, который учрежден Сбербанком. Мы хотим научиться взаимодействовать с сетями мозга на тех задержках, на которых работает сам мозг, чтобы мозг понял, что искусственная сеть — это его сеть. И тогда мы сможем улучшать какие-то способности. А вторая часть — это реагирование на внешние стимулы, которое зависит от текущего состояния мозга. При этом разные аспекты нужно измерять в зависимости от того, к какой системе вы хотите получить доступ.
И если мы будем учитывать эти аспекты в реальном времени, то сможем находить такие периоды времени, когда информацию человеку можно будет предъявить наиболее эффективно. Например, в реальном времени мы можем оценивать, когда именно человек наиболее продуктивно сможет запомнить новые слова.
— Это что-то вроде особого режима тренировок для мозга?
— Мы это называем технологией дополненного интерактивного интеллекта. Плюс у нас есть фундаментальные исследования. Например, мы продолжаем дело Ивана Николаевича Пигарева, который продвигал так называемую висцеральную теорию сна, которая говорит о том, что те зоны коры головного мозга, которые участвуют в восприятии информации, когда мы не спим, во время сна присоединяются к нашим внутренним органам и обрабатывают сигналы от них.
И он проводил эксперименты с кошками: он стимулировал им кишечник, пока они спали, и смотрел, как меняется активность коры в ответ на стимуляцию. В результате выяснилось, что зрительная кора головного мозга во время сна подключается к кишечнику. Потом был проведен первый эксперимент с людьми. Они проглотили таблетку, которая изнутри стимулирует кишечник. Выяснилось, что во время сна появляется вызванная активность в зрительной коре, а во время бодрствования такого ничего не происходит.
И это объясняет, почему нужно ложиться спать вовремя и спать, ведь мозг ночью действительно подключается к разным органам и нормализует их работу. Возможно, это взаимодействие мозга и внутренних органов можно как-то направлять. Уже сейчас выяснено, что активность коры головного мозга зависит от фазы сердечного ритма. Эту работу мы делали с Московским МЭГ-центром.
— В чем актуальность вашей работы для общества?
— Во-первых, клиническое применение для врачей. Во-вторых, расширение когнитивных способностей человека: возможность быстро обрабатывать информацию, лучше ее воспринимать. В-третьих, доведение этих технологий до людей, наша цель — сделать их понятными и доступными.
Алексей Осадчий на выступлении в Московском центре инновационных технологий в здравоохранении на экспертной сессии «Хирургия будущего». Фото с сайта «Центра Биоэлектрических Интерфейсов»
Тернистый путь к изучению мозга
— Как лично вы пришли к этой теме?
— Это получилось спонтанно. Мой отец — инженер, он работал с датчиками, а мама — нейрофизиолог, занималась высшей нервной деятельностью. В школе я скорее тяготел к тому, что делал отец, и не соединял эти два направления.
Во время обучения в Бауманке я занялся искусственными нейронными сетями. В аспирантуре в Америке я попал к профессору, который занимался электроэнцефалографией и магнитной энцефалографией. И тут все объединилось.
— Что характеризует людей в вашей команде? Какие качества им присущи? И какие требования при приеме выдвигаются?
— Всем нравится научная деятельность, все стремятся изобрести что-то новое, а не просто зарабатывать деньги. Также у членов команды есть способность концентрироваться на деталях, не сдаваться перед сложностями, быть упорными. Важно быть мотивированным далекой наградой, к которой необходимо идти.
— Где работают выпускники вашей команды?
— Я в свое время старался их сохранять, чтобы растить среднее звено, но иногда они все равно уходили. Кто-то в Siemens работает, нескольких ребят я взял в Институт искусственного интеллекта, учрежденный Сбером. Лиза Окорокова, моя магистрантка, сейчас учится в аспирантуре в Чикаго, занимается двунаправленными интерфейсами. Юлия Нурисламова уехала в аспирантуру в Германию.
Проблема в том, что у нас почти нет наукоемких контор, и идея, что бизнес будет делать науку, нежизнеспособна, так как роль науки — придумывать новое, роль бизнеса — зарабатывать деньги.
— Какие еще команды в стране занимаются вашей проблематикой? С кем из них вы поддерживаете связь?
— Мы работаем с Сергеем Шишкиным, он с МЭГ-центре. Также сотрудничаем с Владимиром Борисовичем Дороховым, это наш главный сомнолог. В Институте когнитивных нейронаук собрана достаточно большая группа команд — Вадим Никулин, Борис Гуткин, Василий Ключарев. Что касается сенсоров и методик, то это Институт им. Иоффе, это Антон Вершовский. Также взаимодействуем с Российским квантовым центром, Сколтехом и Николаем Кошевым. Активная работа проводится с врачами — Севой Белоусовым из Центра мозга и нейротехнологий, с МГМСУ с Крыловым и Синкиным, с Поленовским институтом, Настей Архиповой. Только начали взаимодействие с Алексеем Седовым в ФИЦ ХФ РАН, а также с госпиталем им. Бурденко по работе с паркинсониками.
— Это получилось спонтанно. Мой отец — инженер, он работал с датчиками, а мама — нейрофизиолог, занималась высшей нервной деятельностью. В школе я скорее тяготел к тому, что делал отец, и не соединял эти два направления.
Во время обучения в Бауманке я занялся искусственными нейронными сетями. В аспирантуре в Америке я попал к профессору, который занимался электроэнцефалографией и магнитной энцефалографией. И тут все объединилось.
— Что характеризует людей в вашей команде? Какие качества им присущи? И какие требования при приеме выдвигаются?
— Всем нравится научная деятельность, все стремятся изобрести что-то новое, а не просто зарабатывать деньги. Также у членов команды есть способность концентрироваться на деталях, не сдаваться перед сложностями, быть упорными. Важно быть мотивированным далекой наградой, к которой необходимо идти.
— Где работают выпускники вашей команды?
— Я в свое время старался их сохранять, чтобы растить среднее звено, но иногда они все равно уходили. Кто-то в Siemens работает, нескольких ребят я взял в Институт искусственного интеллекта, учрежденный Сбером. Лиза Окорокова, моя магистрантка, сейчас учится в аспирантуре в Чикаго, занимается двунаправленными интерфейсами. Юлия Нурисламова уехала в аспирантуру в Германию.
Проблема в том, что у нас почти нет наукоемких контор, и идея, что бизнес будет делать науку, нежизнеспособна, так как роль науки — придумывать новое, роль бизнеса — зарабатывать деньги.
— Какие еще команды в стране занимаются вашей проблематикой? С кем из них вы поддерживаете связь?
— Мы работаем с Сергеем Шишкиным, он с МЭГ-центре. Также сотрудничаем с Владимиром Борисовичем Дороховым, это наш главный сомнолог. В Институте когнитивных нейронаук собрана достаточно большая группа команд — Вадим Никулин, Борис Гуткин, Василий Ключарев. Что касается сенсоров и методик, то это Институт им. Иоффе, это Антон Вершовский. Также взаимодействуем с Российским квантовым центром, Сколтехом и Николаем Кошевым. Активная работа проводится с врачами — Севой Белоусовым из Центра мозга и нейротехнологий, с МГМСУ с Крыловым и Синкиным, с Поленовским институтом, Настей Архиповой. Только начали взаимодействие с Алексеем Седовым в ФИЦ ХФ РАН, а также с госпиталем им. Бурденко по работе с паркинсониками.
Разгрызая гранит науки
— Что бы вы порекомендовали заинтересовавшимся школьникам? Что нужно знать и через какой опыт пройти, чтобы попасть к вам в команду?
— Необходимо учить физику и биологию. Математику также, так как без нее не бывает физики. И, конечно, не забывать о другой части культуры — хороших книгах и музыке. Прослушивание хорошей музыки формирует мозг. На самом деле стоит тщательно изучать любые дисциплины, так как запоминание, формулирование выводов тренируют мозг и ассоциативные связи, которые потом можно использовать для освоения нового материала. У меня в команде есть врачи, которые умеют паять и программировать.
— Есть ли какие-то открытые материалы, с которыми можно ознакомится по вашей тематике?
— Если вы зайдете на наш сайт https://bioelectric.hse.ru/, то найдете множество интересной информации. Кроме того, про меня на канале «Культура» вышло кино, где я рассказал про некоторые направления нашей работы. Также, есть много лекций на «Постнауке», на Физтехе.
— Необходимо учить физику и биологию. Математику также, так как без нее не бывает физики. И, конечно, не забывать о другой части культуры — хороших книгах и музыке. Прослушивание хорошей музыки формирует мозг. На самом деле стоит тщательно изучать любые дисциплины, так как запоминание, формулирование выводов тренируют мозг и ассоциативные связи, которые потом можно использовать для освоения нового материала. У меня в команде есть врачи, которые умеют паять и программировать.
— Есть ли какие-то открытые материалы, с которыми можно ознакомится по вашей тематике?
— Если вы зайдете на наш сайт https://bioelectric.hse.ru/, то найдете множество интересной информации. Кроме того, про меня на канале «Культура» вышло кино, где я рассказал про некоторые направления нашей работы. Также, есть много лекций на «Постнауке», на Физтехе.
»
- Разработка методов анализа данных нейровизуализации для выявления процессов в головном мозге человека при моторной активности для развития интерфейсов мозг-компьютер
Читать → - Физические методы оценки, тренировки и контроля когнитивных функций человека c учетом его личностных особенностей
Читать → - Физические основы самообучающихся адаптивных интеллектуальных систем и их применения в биоморфной и антропоморфной робототехнике
Читать →