— В чем специфика вашей области?

— У нас междисциплинарная область на стыке психологии, информатики и лингвистики. Но на самом деле сегодня сюда входит и геномика, и социология, и антропология. Так что общая идея в том, чтобы изучать когнитивные процессы, такие как восприятие, внимание, мышление, память.

— В каких сферах работаете непосредственно вы?

— Конкретно моя сфера исследования – это память. Есть несколько видов памяти – оперативная или рабочая, раньше она называлась кратковременной; и долговременная, которая делится на эпизодическую и семантическую. Я занимаюсь, в первую очередь, оперативной памятью. Также работаю над вопросами долговременной памяти в контексте старения.

По прогнозам исследователей, к 2030 году 30% населения Земли будет старше 65 лет. Уже сейчас мы наблюдаем масштабную проблему с деменцией — число людей преклонного возраста, испытывающих трудности с памятью, все больше. И это серьезная проблема.

— И как планируется решать проблему?

— Одним из решений может стать когнитивная тренировка. И это еще одно большое направление, которое может применяться как для поддержания пожилых людей, так и для развития когнитивных способностей у здоровых молодых людей.

— Есть еще темы которые вы разрабатываете?

Да, я занимаюсь движением глаз. В этом ключе интересен вопрос создания глазодвигательных интерфейсов, когда глаза могут управлять объектами на экране. Сегодня есть системы, которые называются eye-tracker, системы видео-регистрации движения глаз. Это когда инфракрасная камера снимает ваше лицо, находит глаз, в нем зрачок и по склере дает понять, куда направлен взгляд.


— А для чего это может использоваться?

— Самый классический вариант применения такой технологии — парализованные пациенты, у которых не движутся руки и ноги, но подвижны глаза. При помощи фиксации взора они могут печатать глазами на клавиатуре. Но тут возникает проблема: так как глаза все время бегают по экрану, элементы интерфейса будут хаотично открываться в зависимости от того, куда упадет взор.

Центральная задача тут — отделить фиксацию взгляда с намерением что-то нажать и просто фиксацию, вызванную разглядыванием чего-то. Есть разные предложения, как решить эту проблему: например, навести взор и моргнуть, чтобы нажать кнопку. Но такое произвольное моргание очень утомляет. Другое решение — надо очень долго смотреть, не менее секунды. Мы сейчас тоже работаем над этой проблемой и выдвинули идею использования амбиентных (прим. автора: случайных) и фокальных (прим. автора: намеренных) фиксаций. Очевидно, что амбиентные фиксации нужно отсеивать, а фокальные как-то делить дальше.

— Какие еще есть актуальные темы кроме вопросов памяти и глазных интерфейсов? Работаете ли вы над ними и если да, то где?

— Есть ряд работ, связанных с восприятием, с билингвизмом. Этими вопросами я занимаюсь в МГУ на факультете психологии. Раньше билингвами считали тех, кто с рождения находился в двуязычной среде. Сегодня это понятие несколько размыто, так принято называть людей, которые хорошо владеют двумя языками. Доказано, что билингвы отличаются от обычных людей, начинают позже говорить, но у них с детства есть когнитивное преимущество, которое сохраняется до глубокой старости.

В МГУ я также изучаю так называемый «феномен присутствия» — ощущение, что человек перенесся из реальности в виртуальную среду. Уже сегодня можно полностью погрузить кого-то в виртуальную реальность с помощью транскраниальной магнитной стимуляции, когда магнитное поле прилагается к определенным областям мозга, и они или активируются, или деактивируются. Отключается фронтальная кора, и человек полностью уверен, что он в реальном мире, хотя и находится в виртуальном пространстве.

Также я работаю в МГЛУ, в Лаборатории когнитивных исследований основ коммуникации. Там мы занимаемся рабочей памятью, движение глаз, билингвизмом. Также совместно с Артемием Котовым делаем робота-компаньона, который будет помогать изучать иностранный язык. Еще одно мое направление - это когнитивная эргономика, проектирование человеко-машинных интерфейсов. По этой теме сейчас готовится книга.

— Но это все работы из МГУ, а вы также работаете в РУДН. Что вы изучаете там?

— В РУДН мы занимаемся системой когнитивного тестирования и тренажеров, в частности, при старении, поражениях ЦНС или ковиде. Недавно мы сделали мета-исследование о когнитивных постковидных эффектах.

Все жалуются на снижение памяти и внимания. На самом деле исследование показало, что нарушения наблюдаются только в оперативной памяти, остальные изменения — субъективные. При этом все постепенно восстанавливается.

Тема же тренажеров модная, но меня несколько настораживает. Общая идея когнитивной тренировки заключается в том, что какие-то упражнения, в том числе компьютеризированные, приводят к улучшению памяти. Проблема в том, что непонятно, какие упражнения брать и что тренировать. При тренировке памяти или внимания люди не начинают лучше думать и не справляются с разными задачами лучше. Пока наблюдаются нулевые эффекты. Между тем ясно, что когнитивные функции необходимо развивать, мир будущего — это конкуренция мозгов.

— Как лично вы пришли к этой теме? И что находите в ней захватывающего?

— Мои родители — экспериментальные психологи, и для меня было естественно, что я пошел по этому направлению. Это тема XXI века. Мало кто занимается эргономикой и глазными интерфейсами, а это очень нужно для технического развития страны. При этом я разрываюсь: психолог может идти и по гуманитарной линии, и по технической. А я и туда и туда стараюсь успеть. Специально занимаюсь оперативной памятью, потому что она в центре всего, и можно выбрать любое направление.

— С какими сложностями вы сталкиваетесь в своей работе?

— Конечно, это финансирование, вопросы закупки оборудования. В России нет систем айтрекеров, хотя в Таганроге недавно сделали первый аналог. Поэтому у нас теперь будут возникать сложности с закупкой более точных и сложных западных систем. Деньги в стране есть, на науку они выделяются, но есть излишняя бюрократия.

Есть также существенная проблема в разрыве между фундаментальной наукой и ее приложением. Фундаментальные ученые не понимают запросов практики, нет целостной системы.

—Что характеризует людей в вашей команде? Какие качества им присущи? Есть ли требования к кандидатам на работу в ваши проекты?

— Главные требования — это знание английского языка, математической статистики, желательно умение программировать и оперировать языками статистического программирования. Это минимальный набор.

При этом тенденция на цифровизацию и математизацию социальных наук заставляет осваивать новые навыки. Однако очень много выдающихся открытий были сделаны с использованием самой простейшей статистики, когда, по сути, все видно невооруженным глазом.

— А где работают выпускники вашей команды?

—Люди, которые выпустились, в основном ушли в юзабилити (прим. автора: удобство и простота использования). Кто-то работает в «Юзетикс». Те, кто занимался вопросами старения, трудятся по специальности.

У психологов вообще много мест работы. Кто-то уходит в HR, кто-то идет в клиническую психологию, многие остаются в университетах. Многие мои студенты идут ко мне в лаборатории.

— Какие еще команды в нашей стране занимаются вашей проблематикой? С кем из них вы поддерживаете связь?

— В Курчатовском институте есть большой профильный центр «Нейрон», Артемий Котов там работает. Там же есть Сергей Шишкин, он занимается интерфейсом «мозг-компьютер». В МГУ много занимаются движением глаз, например, Артем Ковалев. Я работаю с Научным центром психического здоровья, но это клиника. На самом деле мы немного изолированно трудимся.

— Могли бы вы порекомендовать что-нибудь заинтересовавшимся школьникам? Что-то, что помогло бы им впоследствии попасть к вам в команду?

— Есть довольно простой учебник по когнитивной психологии Джона Андерсона. Подойдет в качестве первого шага.

Однако ничто не заменяет университетского образования. Кажется, что каждый человек знает, что такое психология, однако глубоко понять эту тему можно только посредством фундаментального образования в ВУЗе. При этом я рекомендую идти именно на психологический факультет.