— Скажите, пожалуйста, Денис, в чем специфика вашей области? Какие научные и технологические проблемы в ней решаются?

— «Сенсор-Тех» создает устройства с искусственным интеллектом, которые работают, как органы чувств человека. Наша задача, в первую очередь, сделать так, чтобы люди, которые не видят, могли ориентироваться в пространстве и чувствовать себя как зрячие, чтобы люди, которые не слышат, могли общаться так же, как люди без такой проблемы.

Глухие и слепые – это наш основной профиль. Больше всего проектов у нас связано именно с этими людьми. Также мы занимаемся и слепоглухими, которые не слышат и не видят одновременно.

— Расскажите подробней о ваших проектах и исследованиях.

— Я бы разделил все наши решения и продукты на две категории.

Первая — биомедицина, когда создаются имплантируемые технологии или различные медицинские, чаще всего инвазивные, разработки, которые позволяют снова видеть. Вторая — IT, причем к широкому сектору IT я отношу и микроэлектронику, и гаджеты, и софт, который бывает в этих гаджетах или в виде отдельных приложений.

Так вышло, что ни одна современная крутая инновация не обходится без искусственного интеллекта, поэтому искусственный интеллект и его алгоритмы в наших проектах участвуют.

— Давайте остановимся на одном вашем крупном последнем проекте. Расскажите о нем и о трудностях его разработки в деталях

— Таким проектом я мог бы назвать ELVIS — в нем мы с командой создаем нейроимплант, который будет устанавливаться в мозг слепого человека и позволять ему видеть. Мы сейчас проводим испытания на грызунах, скоро будем проводить на обезьянах.

Казалось бы, это история про биомединновации: нужен инженер, специалист по материалам, еще десяток других специалистов. Но даже этот проект находится на стыке между несколькими отраслями.

Нужно обязательно в команде иметь врачей или партнерские организации с врачами. Нужно сотрудничать с теми, кто будет реабилитировать людей с нарушенным зрением, так как есть аспекты, связанные с операцией, и аспекты, как человек будет с этим жить уже после. Также в целом необходима экспертиза по психологии.

В нашей сфере все знания и компетенции размываются между несколькими областями. И в этом специфика почти всех таких инноваций, в первую очередь, в сложных и наукоемких проектах. Потому что очень часто создается проект под несуществующий рынок, когда еще предстоит объяснить людям, зачем это нужно и почему.

— Как проходил процесс разработки ELVIS и какие шаги еще надо пройти до полноценного выпуска?

— В 2019 году мы начали делать технологию, которая позволит соединить камеру с головным мозгом, чтобы слепые люди смогли видеть через камеру, видеть именно головным мозгом – получать изображение напрямую в него.

Ведь глаза и зрительный нерв – это только проводники информации, а за разбор и понимание отвечает головной мозг. Соответственно, данная технология относится к области нейроимплантов. То, что имплантируется в мозг либо передает в мозг информацию, либо информацию из мозга снимает.

Глобально таких готовых медицинских продуктов в мире нет. Есть примерно десяток проектов, которые находятся в той же стадии, что и мы. И есть один проект в США, который 6 добровольцам такую систему уже поставил.

В нашей разработке есть части внешние – это то, что человек носит на себе: это специальный обруч, на котором расположена камера, и специальный компьютер на пояс. И есть части внутренние, которые непосредственно под череп будут имплантироваться.

И вот эта внутренняя часть очень долго и нудно (что правильно) тестируется на животных, чтобы исключить все возможные факторы риска. Этот этап у нас продлится примерно до 2024 года. За это время мы проверим все, что нам надо, и научимся на постоянной основе делать электроды и остальную электронику.

После этого, в 2025 году мы перейдем к испытаниям с участием людей. Поставим такой имплант незрячим добровольцам, и они смогут видеть.

— Вы сказали про добровольцев. Не боятся ли люди участвовать в таких проектах? Ведете ли вы уже переговоры с этими добровольцами?

— Установка имплантов – это очень сложная и ответственная процедура для всех, и в первую очередь — для пациента. Те, кто боятся, первыми добровольцами не записываются.

Если говорить про масштаб проблемы — это сотни тысяч людей только в нашей стране и миллионы людей по всему миру, кто не видит и никогда не сможет видеть. И практика показывает, что, когда у человека есть надежда снова начать видеть и жить полной жизнью, то он готов поучаствовать в клинических испытаниях. Это шанс получить и для себя новую жизнь, и сильно помочь в плане продвижения науки и технологий в родной стране.

Каждый месяц к нам записывается много людей. У нас есть форма на сайте, где можно оставить свои данные. И даже среди этой массы добровольцев в рамках клинических испытаний не всем будет поставлен такой имплант, а только тем, кто лучше всего подходит по показаниям и медицинскому состоянию.

На клинические испытания будут отбираться только те люди, у которых нет противопоказаний. А параметров несколько десятков, начиная от общего состояния здоровья и заканчивая психологическими особенностями и зрительным опытом.

— Как вы пришли к этой теме? Что находите в ней захватывающего?

— Первый раз со своей темой я столкнулся в университете. В МГТУ им. Н. Э. Баумана был центр, который занимался сопровождением людей с инвалидностью, в первую очередь, глухих студентов. И руководство центра пригласило меня поработать в качестве исследователя.

Затем я продвинулся до заведующего лабораторией и до сих пор там преподаю. Дальше меня в целом зацепила социальная тема, поэтому мы с партнерами сделали несколько некоммерческих организаций, достаточно крупных проектов по технологиям.

А с 2016 года при поддержке фонда «Со-единение» была создана лаборатория «Сенсор-Тех». Дальше уже в рамках «Сенсор-Теха» мы с командой участвуем в разработке супер-прорывных историй, типа ELVIS, и делаем другие приложения, социальные проекты, которые помогают людям.

— С какими сложностями вы сталкиваетесь в реализации своей деятельности?

— Специфика в том, что мы не делаем проекты ради проектов, а пытаемся из каждой, даже маленькой, идеи выделить то, что можно коммерциализировать. Глобально в России нет проблем с тем, чтобы получить поддержку под свою идею. Нам помогает «Сколково», НТИ по направлению «Нейронет».

Но есть сложный этап, который связан с необходимостью выводить продукцию на рынок. И в социальной сфере есть своя специфика, связанная с тем, что люди за дорогие инновации платить не могут по понятным причинам, а государство слишком медлительно и консервативно, оно не поспевает за тем, как институты развития и компании генерируют инновации.

В последнее время нас тревожит именно это: рынок, вроде бы, есть, но он не заинтересован и не ждет инновационные продукты.

— Что характеризует людей в вашей команде?

— Они многостаночники. Поиск и работа над новой сферой, где нет установленных регламентов, требует определенного мышления. И не всегда люди с линейным подходом готовы к такому креативному принципу — им просто некомфортно.

История создания продукта, которого еще не было, — это всегда кризис для команды разработки, потому что в процессе ты должен уметь за квартал или за полгода несколько раз поменять свои взгляды и решить, что все надо делать иначе. Кто-то к этому относится как к хаосу и беспорядку. Но, по факту, это единственный способ не потратить время зря, а быть готовым признать ошибки на ранней стадии и быстро изменить проект.

Поэтому сегодня делать одно, завтра менять — это стопроцентный фактор, присущий нашей области. Зато все наши проекты очень классные. Мы занимается искусственным интеллектом, виртуальной реальностью, генетикой, нейроимплантами. И это самый топ из того, что можно делать в нашей сфере и в других направлениях. Это амбициозные задачи, и не везде в России можно такими вещами заниматься.

— О, вы упомянули генетику. Можете рассказать о ней в вашем проекте?

—Болезни зрения имеют огромное количество генетических мутаций. В России практически нет проектов, которые занимаются генной терапией, что помогло бы исправить мутацию, и люди начали бы видеть. Мы совместно с партнерами стали постепенно исследовать генетику наших слепых и слепоглухих товарищей, изучать их мутации, публиковать статьи, чтобы в целом в этом плане Россия стала заметной, так как до нас никто в этом направлении ничего не делал.

Сейчас у нас уже есть 250-300 человек в базе данных, где описаны разные мутации, все исследования заведены на Clinical Trials (прим. ред.: база данных клинических испытаний, которые проводятся по всему миру). И нам уже пару раз в год периодически пишут разные корпорации и уточняют информацию.

— Есть ли у вас четкий образовательный вектор в работе?

— Комплексно образовательной деятельностью мы не занимается. У нас есть внутриобразовательные мероприятия, вроде социальных проектов, где мы учим, как делать доступную среду в учреждении или в городе.

У нас были образовательные мероприятия, где мы рассказывали про болезни глаз, например по генетике записали цикл лекций, опубликовали его на YouTube. Проектную образовательную деятельность мы ведем, когда видим, что мы можем чем-то поделиться, получаем гранты под такие проекты, приглашаем лекторов и организуем мероприятия.

— А привлекаете ли вы для работы студентов?

— Нам часто пишут на почту активные студенты, в основном магистры и аспиранты, просятся на стажировку. Кто нам интересен, мы приглашаем попробовать. Тех, кто хочет поучиться и набраться опыта, чтобы с ним потом пойти дальше, мы не берем, потому что у нас нет на это физической возможности.

Либо берем людей под проект на стажировку, либо не берем вообще. У нас нет миссии стажировать, но мы всегда этому открыты.

— Человек только узнал о вашей деятельности. Что ему нужно сделать, чтобы вы предложили ему работу?

— Мы с удовольствием готовы делиться опытом и поддерживать. Но предложить поработать мы можем, если срастется несколько факторов.

Во-первых, человек должен быть морально и профессионально зрелый с точки зрения того, что он будет осознавать, что наличие одной идеи не значит, что она правильная, и так стоит делать.

Во-вторых, нужна критическая деятельность, постоянные вопросы — зачем я это сделал, в чем реально толк. Людей с творческим порывом мы на землю не осаживаем, но не воспринимаем на 100% серьезно. Нам нужны те, кто уже получил опыт и готов работать конструктивно. Важно понимать, что люди, для которых ты работаешь, подтвердили, что им это нужно и полезно.

Если человек так готов себя перестроить, то это наш рабочий вариант.

— Какие еще команды в России занимаются вашей проблематикой? Кого вы можете порекомендовать нанести на нашу карту прорывных технологий?

— У нас 20-30 партнеров. В Бауманском университете мы сотрудничаем с Кафедрой реабилитации инвалидов, Головным учебно-исследовательским и методическим центром, факультетом ИУ и факультетом биомедицинской техники. В МИРЭА это Центр коллективного проектирования. В Сеченовском университете — Институт бионических технологий и инжиниринга.

Среди партнеров также Институт высшей нервной деятельности и физиологии РАН, Биофак МГУ, Сколтех, Научный центр неврологии, Институт инновационного развития в Самарском государственном медицинском университет и др.

— И последнее. Что заинтересовавшийся школьник может найти в открытых источниках, чтобы точно определиться со своим выбором в вашу сторону?

— У нас есть сайт, где находится краткая и понятная информация по всем проектам. Есть раздел «СМИ о нас», где очень много ссылок на разные публикации. Этого будет достаточно.