Московский институт электроники и математики им. А.Н. Тихонова Национального
исследовательского университета «Высшая школа экономики» (МИЭМ НИУ ВШЭ)
Лаборатория сетевых видеотехнологий Департамента компьютерной инженерии
исследовательского университета «Высшая школа экономики» (МИЭМ НИУ ВШЭ)
Лаборатория сетевых видеотехнологий Департамента компьютерной инженерии
Сайт институтаhttps://miem.hse.ru/
Приемная комиссия вуза:+ 7 (495) 771-32-42
Сформировать у студентов широкие технические компетенции по аппаратному и программному обеспечению вычислительной техники и вычислительных систем, в том числе в области сетевых и видеотехнологий. Эти компетенции необходимы молодым специалистам для адаптации к условиям быстро меняющегося мира.
В лаборатории занимаются видеотехнологиями, цифровыми образовательными технологиями, цифровыми сервисами, машинным зрением, обработкой и передачей информации. Также туда входит Медиацентр МИЭМ, созданный при помощи технологий, разработанных студентами. Лаборатория стремится развить у студентов инженерное мышление и привычку мыслить шире, работать на результат. Многие из разработок студентов и магистров, делавших проекты в лаборатории, находят реальное применение в инфраструктуре МИЭМ.
Цель лаборатории
Над чем мы работаем?
Денис Александрович Королёв
доцент, кандидат технических наук
Попасть в проекты, которые курирует Денис Королёв, могут все студенты ВШЭ, а учащиеся образовательной программы «Информатика и вычислительная техника» МИЭМ изучают на его курсах компьютерную графику, сетевые видеотехнологии, мультимедиа-технологии.
Как попасть в команду?
«
содержание
Один из способов дать каждому студенту качественную практику — проекты. Второй — удаленный доступ к изучаемому оборудованию, сравнимый по опыту с обращением с оборудованием вживую. Над этим мы и работаем.
Начало пути
— Денис Александрович, расскажите, пожалуйста, о себе и своей работе.
— Я доцент и кандидат технических наук. С выпуска в 2002 году работаю в Московском институте электроники и математики (МИЭМ), ныне ставшем подразделением Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ). С 2003 года я веду специализацию (то есть набор курсов) по мультимедиа-технологиям. В 2006 создал в МИЭМ телестудию, на которой мы вели видеотрансляции, еще когда все пользовались модемами, а широкополосный скоростной интернет был редкостью. В ней мы проводили телемосты, работали с ивент-агентствами, Жилищно-коммунальным хозяйством Правительства Москвы; присоединились к программе «Старт» Фонда содействия инновациям и стали частью IT-кластера Инновационного центра «Сколково».
Когда МИЭМ соединился с ВШЭ, было лет 5 перестройки рабочих процессов. Но сейчас все восстановили и продолжили развивать. В телестудии используются современные технологии, идет видеопроизводство и инженерное сопровождение студентов. Параллельно в Лаборатории сетевых видеотехнологий ведется около 20 студенческих проектов, связанных с видео, онлайн-поддержкой обучения, разработкой оборудования или IT-инфраструктурой института.
Специфика моего направления состоит в том, что мы со студентами делаем не конечные вещи, а инструменты, которые помогают конечным вещам случаться. Мы приучаем работать во «взрослой» среде, выводим из мира самоделок и одиночек. Это вызывает неприятие, даже «ломку», но прошедшие ее становятся неким спецназом IT, как назвал наших «бойцов» один директор компании, занимающейся видеотехнологиями.
— Что вы находите захватывающего в своей работе?
— Когда я начинал работать в институте, отношение студентов к учебе было примерно как в 2018 г. к начавшейся в МИЭМ проектной реформе — несерьезное. В обоих случаях мы старались это исправить и сделать учебу захватывающей. Если инженеров держать исключительно за партой, ничего хорошего не получится — это все равно что пловца учить без воды. Поэтому уже с начала работы я искал способ быстро вовлечь студентов в практическую деятельность. Для этого мы в первую очередь построили единую информационную среду. Не с системой «сверху вниз», когда дирекция говорит: «Мы вам подготовим систему управления обучением, вы учитесь, а мы будем за вами приглядывать». Нет, мы открыли единое коммуникационное пространство, где все видят других участников и общаются, и это общение структурировано по каналам и темам. Это пространство позволяет выявлять людей с общими интересами, находить нужную экспертизу.
Стоит отметить, что создать информационную среду — это не просто сайтик повесить, а сделать сложную техническую систему. Запуская ее в 2004 году, мы вынужденно подняли уровень студентов, которые ей занимались. В МИЭМ ведь все построено руками студентов. Так получилось, что этих студентов мы подтянули на такой уровень, что после учебы они открыли свои компании, ставшие известными, например, «Флант».
Не сильно позже, в 2005 году, мы в МИЭМ сделали первый в России открытый Wi-Fi. Он вышел немного партизанским, но зато это была инициатива студентов, которую МИЭМ административно поддержал. У них появилось ощущение «Мы наш, мы новый мир построим», как поется в гимне «Интернационал». А мы, преподаватели, постарались дать этому событию яркое информационное освещение, чтобы привлечь не только «серверных людей», но и студентов, обучавшихся делать сети. Сети же — это не только провода и коммутаторы, но и разнообразие видов информации, и специфика их передачи. Появилась информационная среда, стали появляться и сервисы, и контент. Все ускорилось, перестало быть «понарошку».
На тот момент интернет развился до состояния, когда можно было что-то транслировать. И мы в числе прочих проектов стали проводить стримы [прим. ред.: прямые эфиры на интернет-сервисе] и, естественно, применяли это в образовательной деятельности. Например, все защиты курсовых и дипломов наши студенты проходили в прямом эфире. Мы транслировали их у себя и старались популяризировать вовне. Любой студент знал, что защищаться он будет в открытую, и запись после действительно можно будет найти.
Открытость защит привела к тесным связям студентов с выпускниками. В компаниях образовывались целые диаспоры выпускников из МИЭМа. Например, в «Яндексе» почти все медиа-подразделение состоит из выпускников моей кафедры, да и многие программисты, «сетевики» и маркетологи — тоже наши.
Другой плюс открытости заключался в том, что многие выпускники оставались в институте и преподавали одну дисциплину, в которой они являлись экспертами, имея непрерывную практику в компании.
— Сейчас все иначе?
— Сейчас, увы, все более инфантильно — приходится пришедших к нам старшекурсников отучать работать на оценку. Тем не менее, вовлекшиеся в процесс люди быстро понимают, что к чему, начинают с удовольствием оставаться после занятий и работать. Я, кстати, тоже вчера из МИЭМа за полночь вернулся. Не важно, в какой области студенты работают, но если им это нравится, они посвящают этому больше времени. Изучали бы культурологию — устраивали бы после пар этнические вечера. Говорю это, чтобы вы понимали, насколько студентом интересны их проекты.
Удержание интереса помогает потихоньку налаживать передачу экспертизы между курсами, позволяет выпускникам оставаться в информационном поле и позитивно участвовать в дальнейшей судьбе студентов, как это было раньше.
— Я доцент и кандидат технических наук. С выпуска в 2002 году работаю в Московском институте электроники и математики (МИЭМ), ныне ставшем подразделением Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ). С 2003 года я веду специализацию (то есть набор курсов) по мультимедиа-технологиям. В 2006 создал в МИЭМ телестудию, на которой мы вели видеотрансляции, еще когда все пользовались модемами, а широкополосный скоростной интернет был редкостью. В ней мы проводили телемосты, работали с ивент-агентствами, Жилищно-коммунальным хозяйством Правительства Москвы; присоединились к программе «Старт» Фонда содействия инновациям и стали частью IT-кластера Инновационного центра «Сколково».
Когда МИЭМ соединился с ВШЭ, было лет 5 перестройки рабочих процессов. Но сейчас все восстановили и продолжили развивать. В телестудии используются современные технологии, идет видеопроизводство и инженерное сопровождение студентов. Параллельно в Лаборатории сетевых видеотехнологий ведется около 20 студенческих проектов, связанных с видео, онлайн-поддержкой обучения, разработкой оборудования или IT-инфраструктурой института.
Специфика моего направления состоит в том, что мы со студентами делаем не конечные вещи, а инструменты, которые помогают конечным вещам случаться. Мы приучаем работать во «взрослой» среде, выводим из мира самоделок и одиночек. Это вызывает неприятие, даже «ломку», но прошедшие ее становятся неким спецназом IT, как назвал наших «бойцов» один директор компании, занимающейся видеотехнологиями.
— Что вы находите захватывающего в своей работе?
— Когда я начинал работать в институте, отношение студентов к учебе было примерно как в 2018 г. к начавшейся в МИЭМ проектной реформе — несерьезное. В обоих случаях мы старались это исправить и сделать учебу захватывающей. Если инженеров держать исключительно за партой, ничего хорошего не получится — это все равно что пловца учить без воды. Поэтому уже с начала работы я искал способ быстро вовлечь студентов в практическую деятельность. Для этого мы в первую очередь построили единую информационную среду. Не с системой «сверху вниз», когда дирекция говорит: «Мы вам подготовим систему управления обучением, вы учитесь, а мы будем за вами приглядывать». Нет, мы открыли единое коммуникационное пространство, где все видят других участников и общаются, и это общение структурировано по каналам и темам. Это пространство позволяет выявлять людей с общими интересами, находить нужную экспертизу.
Стоит отметить, что создать информационную среду — это не просто сайтик повесить, а сделать сложную техническую систему. Запуская ее в 2004 году, мы вынужденно подняли уровень студентов, которые ей занимались. В МИЭМ ведь все построено руками студентов. Так получилось, что этих студентов мы подтянули на такой уровень, что после учебы они открыли свои компании, ставшие известными, например, «Флант».
Не сильно позже, в 2005 году, мы в МИЭМ сделали первый в России открытый Wi-Fi. Он вышел немного партизанским, но зато это была инициатива студентов, которую МИЭМ административно поддержал. У них появилось ощущение «Мы наш, мы новый мир построим», как поется в гимне «Интернационал». А мы, преподаватели, постарались дать этому событию яркое информационное освещение, чтобы привлечь не только «серверных людей», но и студентов, обучавшихся делать сети. Сети же — это не только провода и коммутаторы, но и разнообразие видов информации, и специфика их передачи. Появилась информационная среда, стали появляться и сервисы, и контент. Все ускорилось, перестало быть «понарошку».
На тот момент интернет развился до состояния, когда можно было что-то транслировать. И мы в числе прочих проектов стали проводить стримы [прим. ред.: прямые эфиры на интернет-сервисе] и, естественно, применяли это в образовательной деятельности. Например, все защиты курсовых и дипломов наши студенты проходили в прямом эфире. Мы транслировали их у себя и старались популяризировать вовне. Любой студент знал, что защищаться он будет в открытую, и запись после действительно можно будет найти.
Открытость защит привела к тесным связям студентов с выпускниками. В компаниях образовывались целые диаспоры выпускников из МИЭМа. Например, в «Яндексе» почти все медиа-подразделение состоит из выпускников моей кафедры, да и многие программисты, «сетевики» и маркетологи — тоже наши.
Другой плюс открытости заключался в том, что многие выпускники оставались в институте и преподавали одну дисциплину, в которой они являлись экспертами, имея непрерывную практику в компании.
— Сейчас все иначе?
— Сейчас, увы, все более инфантильно — приходится пришедших к нам старшекурсников отучать работать на оценку. Тем не менее, вовлекшиеся в процесс люди быстро понимают, что к чему, начинают с удовольствием оставаться после занятий и работать. Я, кстати, тоже вчера из МИЭМа за полночь вернулся. Не важно, в какой области студенты работают, но если им это нравится, они посвящают этому больше времени. Изучали бы культурологию — устраивали бы после пар этнические вечера. Говорю это, чтобы вы понимали, насколько студентом интересны их проекты.
Удержание интереса помогает потихоньку налаживать передачу экспертизы между курсами, позволяет выпускникам оставаться в информационном поле и позитивно участвовать в дальнейшей судьбе студентов, как это было раньше.
Студенты на телевизионном производстве. Съёмка для Comedy Club Production. Фото из личного архива Дениса Королёва
— Извините, не могу не уточнить, хотя повествование уже далеко ушло от этого момента: почему вы назвали сделанный в МИЭМе интернет партизанским?
— В 2004 году второкурсники, которых мы с коллегами еще не видели (не считая тех, кто вел общие дисциплины), вдруг предложили на форуме сделать Wi-Fi в корпусе на Малой Пионерской. Это при том, что еще только появились карманные персональные компьютеры (КПК), а до привычных нам смартфонов было еще 3 года. Тем не менее, я поговорил с заведующим нашей кафедры, и он поддержал идею. Мы купили бытовые роутеры с Wi-Fi. Днем побегали по институту, замеряя нужные расстояния, а ночью вывернули наизнанку коробки, в которых продавались эти роутеры, привинтили их на размеченные днем точки, поставили оборудование в эти же коробки и забрызгали все белой краской из баллончика. Спартанский был вид, зато незаметно, что в коридорах что-то новое появилось. Поэтому и партизанский.
Дальше я несколько месяцев наблюдал, как студенты с круглыми от удивления глазами бегают с КПК по коридору и ловят Wi-Fi. Постепенно стали приходить с ноутбуками. Тогда это такая редкость была. А через какое-то время нам написали сотрудники ФСБ, что с нашего IP-адреса ломают банк где-то в Германии. Тогда еще не было столько радиопомех, и поймать Wi-Fi можно было хоть проезжая мимо в трамвае. И закона, обязывающего паролить Wi-Fi, тоже не было.
К слову сказать, я даже первую розетку в аудитории в МИЭМ сам протягивал, тоже по-партизански. А потом доказывал, что все безопасно и необходимо, чтобы проектор использовать на лекции, а не на доске мелом писать. Через полгода в МИЭМ уже везде сделали розетки.
Суть в том, что эти Wi-Fi и розетки были одним маленьким шагом для человека, но гигантским скачком для человечества, как говорил космонавт Нил Армстронг. Люди поняли, что в МИЭМ есть среда, в которой можно творить и строить собственную инфраструктуру. Попробуйте зайти в IT компанию и поработать с серверными ресурсами — вас за километр не допустят. Работая 20 лет с IT в иностранной компании, я имею пароль от подотчетных мне серверов лишь нижнего уровня — и это нормально. А у нас студенты и сейчас самостоятельно создают кластеры серверов, работают с железом и софтом, то есть программным обеспечением.
— Интересная история. А глобальные изменения произошли во время объединения МИЭМ и НИУ ВШЭ? Поэтому связи между студентами и выпускниками распались?
— Это не связано с ВШЭ. Да, я говорю о времени до объединения ностальгически. Раньше вода была мокрее. Но объединение с ВШЭ многие процессы упорядочило. Конечно, сперва новая администрация не понимала, как работать с инженерами, но там еще и перешли со специалитета на бакалавриат, а до этого — со вступительных экзаменов на ЕГЭ, отчего студенты стали приходить менее мотивированными.
— А в каких компаниях кроме «Яндекса» создавались диаспоры ваших студентов? Какие компании берут выпускников сейчас? Есть ли преемственность между курсами?
— Сейчас это по-другому работает. Рынок трудоустройства в нашей сфере стал открыт, а человеческих связей все меньше. Но есть очевидный набор компаний, куда часто берут наших студентов — это «Тинькофф», «Сбербанк», «Яндекс», «Лаборатория Касперского». Недавно МИЭМ установил плотные контакты с «ВК». У некоторых из них есть программы трудоустройства для юниоров и что-то вроде проектной модели работы в микрокомандах. Такая система похожа на модель обучения в МИЭМ.
Многие наши выпускники работают в банковской сфере, в нефтяной и, как ни странно, в медицине, где более 20 лет назад в том числе и мои сокурсники уже применяли машинное зрение для автоматизации обработки снимков. На кафедре, занимающейся математическим моделированием, рядом долго стояли модель самолета и модель челюсти. Меня это удивляло. Оказалось, что рассчитать форму челюсти для медицинских задач и лопастей сверхзвукового самолета — сопоставимые по сложности задачи. В авиации, кстати, «Объединенная авиастроительная корпорация» (ОАК) тоже принимает наших студентов.
Некоторые студенты работают в сети гипермаркетов «Леруа Мерлен», но, естественно, не на кассе, а в IT-отделе, где, например, разрабатывают программные решения для бизнеса. Мы как покупатели даже не подозреваем об этих работах.
Иногда я встречаю наших выпускников, которые дослужились до топовых позиций и занимаются серьезными разработками или управляют подразделениями, например, в «Почте России».
— Кто-то из этих компаний является вашим партнером?
— Я бы так не сказал. Но мы сотрудничаем. Например, у Акционерной финансовой корпорации «Система» и «Сбербанка» есть договор с МИЭМ об инвестициях и сотрудничестве. Есть базовые кафедры компаний МЦСТ (она делает процессоры «Эльбрус») и «ЕС-лизинг». Наши магистры там совмещают учебу и работу, а дальше у нас в институте защищают выпускные работы по сделанным проектам. «ВК» недавно запустил целую программу инженерной школы, поддерживающей и студентов, и руководителей, ведущих проекты по заказу этой компании.
— В 2004 году второкурсники, которых мы с коллегами еще не видели (не считая тех, кто вел общие дисциплины), вдруг предложили на форуме сделать Wi-Fi в корпусе на Малой Пионерской. Это при том, что еще только появились карманные персональные компьютеры (КПК), а до привычных нам смартфонов было еще 3 года. Тем не менее, я поговорил с заведующим нашей кафедры, и он поддержал идею. Мы купили бытовые роутеры с Wi-Fi. Днем побегали по институту, замеряя нужные расстояния, а ночью вывернули наизнанку коробки, в которых продавались эти роутеры, привинтили их на размеченные днем точки, поставили оборудование в эти же коробки и забрызгали все белой краской из баллончика. Спартанский был вид, зато незаметно, что в коридорах что-то новое появилось. Поэтому и партизанский.
Дальше я несколько месяцев наблюдал, как студенты с круглыми от удивления глазами бегают с КПК по коридору и ловят Wi-Fi. Постепенно стали приходить с ноутбуками. Тогда это такая редкость была. А через какое-то время нам написали сотрудники ФСБ, что с нашего IP-адреса ломают банк где-то в Германии. Тогда еще не было столько радиопомех, и поймать Wi-Fi можно было хоть проезжая мимо в трамвае. И закона, обязывающего паролить Wi-Fi, тоже не было.
К слову сказать, я даже первую розетку в аудитории в МИЭМ сам протягивал, тоже по-партизански. А потом доказывал, что все безопасно и необходимо, чтобы проектор использовать на лекции, а не на доске мелом писать. Через полгода в МИЭМ уже везде сделали розетки.
Суть в том, что эти Wi-Fi и розетки были одним маленьким шагом для человека, но гигантским скачком для человечества, как говорил космонавт Нил Армстронг. Люди поняли, что в МИЭМ есть среда, в которой можно творить и строить собственную инфраструктуру. Попробуйте зайти в IT компанию и поработать с серверными ресурсами — вас за километр не допустят. Работая 20 лет с IT в иностранной компании, я имею пароль от подотчетных мне серверов лишь нижнего уровня — и это нормально. А у нас студенты и сейчас самостоятельно создают кластеры серверов, работают с железом и софтом, то есть программным обеспечением.
— Интересная история. А глобальные изменения произошли во время объединения МИЭМ и НИУ ВШЭ? Поэтому связи между студентами и выпускниками распались?
— Это не связано с ВШЭ. Да, я говорю о времени до объединения ностальгически. Раньше вода была мокрее. Но объединение с ВШЭ многие процессы упорядочило. Конечно, сперва новая администрация не понимала, как работать с инженерами, но там еще и перешли со специалитета на бакалавриат, а до этого — со вступительных экзаменов на ЕГЭ, отчего студенты стали приходить менее мотивированными.
— А в каких компаниях кроме «Яндекса» создавались диаспоры ваших студентов? Какие компании берут выпускников сейчас? Есть ли преемственность между курсами?
— Сейчас это по-другому работает. Рынок трудоустройства в нашей сфере стал открыт, а человеческих связей все меньше. Но есть очевидный набор компаний, куда часто берут наших студентов — это «Тинькофф», «Сбербанк», «Яндекс», «Лаборатория Касперского». Недавно МИЭМ установил плотные контакты с «ВК». У некоторых из них есть программы трудоустройства для юниоров и что-то вроде проектной модели работы в микрокомандах. Такая система похожа на модель обучения в МИЭМ.
Многие наши выпускники работают в банковской сфере, в нефтяной и, как ни странно, в медицине, где более 20 лет назад в том числе и мои сокурсники уже применяли машинное зрение для автоматизации обработки снимков. На кафедре, занимающейся математическим моделированием, рядом долго стояли модель самолета и модель челюсти. Меня это удивляло. Оказалось, что рассчитать форму челюсти для медицинских задач и лопастей сверхзвукового самолета — сопоставимые по сложности задачи. В авиации, кстати, «Объединенная авиастроительная корпорация» (ОАК) тоже принимает наших студентов.
Некоторые студенты работают в сети гипермаркетов «Леруа Мерлен», но, естественно, не на кассе, а в IT-отделе, где, например, разрабатывают программные решения для бизнеса. Мы как покупатели даже не подозреваем об этих работах.
Иногда я встречаю наших выпускников, которые дослужились до топовых позиций и занимаются серьезными разработками или управляют подразделениями, например, в «Почте России».
— Кто-то из этих компаний является вашим партнером?
— Я бы так не сказал. Но мы сотрудничаем. Например, у Акционерной финансовой корпорации «Система» и «Сбербанка» есть договор с МИЭМ об инвестициях и сотрудничестве. Есть базовые кафедры компаний МЦСТ (она делает процессоры «Эльбрус») и «ЕС-лизинг». Наши магистры там совмещают учебу и работу, а дальше у нас в институте защищают выпускные работы по сделанным проектам. «ВК» недавно запустил целую программу инженерной школы, поддерживающей и студентов, и руководителей, ведущих проекты по заказу этой компании.
Работа на опережение
— Над какими проектами и научными разработками ваш коллектив работает в настоящий момент?
— Я всегда говорю, что «настоящей» наукой не занимаюсь. Во-первых, есть признанные академические науки, а есть технические, а во-вторых, в МИЭМ и без меня много людей, которые занимаются настоящей наукой и могут многое рассказать об этом. А мы скорее «технари», пусть и с научной базой.
Изначально мы со студентами занимались распределенным видеопроизводством — легкими потоками трансляций в реальном времени и программным обеспечением, позволяющим делать монтаж в прямом эфире с нескольких камер, расположенных удаленно. Так проще работать в публичном Интернете, а оборудование телестудии для такой передачи в разы дешевле классического. Первым заказчиком подобной системы стал наш же Факультет компьютерных наук (ФКН).
Позже мы перешли на сетевые распределенные технологии и сделали Медиацентр. Для Медиацентра мы не просто взяли несколько программ и склеили, а провели и продолжаем проводить программные и аппаратные разработки. Хотя последних мы стараемся делать минимум, ведь оборудование сложнее тиражировать. Сейчас у нас в аппаратной есть 4 рабочих места, оснащенных техникой, в том числе собственной разработки.
Обслуживать студию Медиацентра можно удаленно. Более того, таким же образом можно сделать любое количество удаленных студий и управлять ими из одной точки одним коллективом, а не увеличивать количество дорогого персонала и оборудования. Ведь студия стоит несколько миллионов, и примерно столько же нужно потратить за год на ее обслуживание. Возможность удаленной работы в студии выручила и в пандемийный период, хотя, к счастью, за исключением пары особо тяжелых месяцев, в лабораториях МИЭМ продолжали работать вживую.
Другой глобальный проект, помогавший нам в пандемию, — уже упомянутая мной удаленная лаборатория. Это не просто симулятор, с которым можно играться онлайн, а возможность подключиться к реальному оборудованию, размещенному в институте. Сейчас в дистанционном образовании есть расслоение: где-то оно легче, чем очное, и неэффективное, а где-то действительно высшее. Мы стараемся, обучая кого-то дистанционно, выпускать качественно обученных инженеров с опытом взаимодействия с оборудованием и пониманием его особенностей. Симуляторы в этом могут помочь лишь отчасти.
— Какие ценности несет работа вашей команды?
— Надо понимать, что мы работаем с «айтишниками». Как я всегда говорил, МИЭМ — это институт интровертов. У многих из них слабые софт скилы [прим. ред.: soft skills, гибкие навыки]. Студенты МИЭМ могут быть сколько угодно умными, но плохо умеют взаимодействовать между собой в команде. Наша задача — научить их это делать.
Если ты пришел в МИЭМ, чтобы, например, обучаться программированию на языке Python — поздравляю, ты ошибся дверью. Тебе надо было искать онлайн-курс или пойти в колледж. Вуз дает высшее образование, которое гораздо шире, и учит иначе мыслить, а не предлагает набор навыков. Конкретно МИЭМ учит инженерному мышлению. Python у нас вы, конечно, изучите, но заниматься придется еще многими другими вещами, которые будут вас от этого изучения отвлекать. Это часто вызывает непонимание у студентов, которые пришли учиться чему-то конкретному.
— С какими еще сложностями сталкивается ваша команда? Какие изменения в мире влияют на вашу работу?
— Первое повлиявшее на нас изменение — упавшая мотивация учиться у поступающих. Студентов, замотивированных работать в конкретном направлении, сейчас единицы, они — статистическая погрешность. Поэтому мы научились работать с сильными, но немотивированными людьми при помощи социотехнических методов — строим сообщество, заинтересовываем. Это важное направление нашей работы и отчасти наша беда.
Внешние проблемы очевиднее. IT меняется очень быстро. Это не математический анализ, который один раз изобрели и 300 лет ему радуются. Поэтому мы не можем давать конкретные знания для выполнения конкретных заданий, как делают в училищах. Мы даем принципы, которые пригодятся на следующем шаге изменений, пытаемся работать на опережение. И закрепляем понимание принципов большим количеством практики.
Также мы видим рост спроса на искусственный интеллект, в частности — на машинное зрение и машинное обучение, а также на информационную безопасность. В этой сфере тоже все быстро меняется и, опять же, нужно учить студентов на опережение.
— Какие качества присущи людям, работающим с вами над проектами? Какие навыки помогают угнаться за переменами в технологиях?
— В МИЭМ над проектом обычно работает команда из преподавателя-руководителя и группы студентов до пяти человек. Но я предпочитаю иной метод. У меня одновременно идет под два десятка проектов, но из них я не веду ни один. Я выстраиваю работу со старшими студентами, и это они всем руководят. У меня координация и научная нагрузка, а у них — операционная. И это гораздо лучше работает, особенно с проектами, имеющими между собой много пересечений.
Да, это тяжело — быть руководителем. И другие преподаватели не всегда понимают, насколько, когда студент на защите говорит, что он руководил проектом. Зато это быстро мобилизует весь мозг. Да, потратив время на руководство, ты потеряешь в количестве написанного кода, но ты начнешь мыслить иначе. Заметишь, как работает мозг у потребителя, поймешь, как посчитать экономическую часть проекта, научишься чаще задавать правильные вопросы.
В лаборатории мы организовали проектную школу, где на первой ступени есть начинающие, которые пришли и не знают, куда им деться, и есть их более опытные бакалавры, магистры, которые иногда преподают. А на второй ступени — около 20 руководителей, и с ними идет работа на совершенно другом уровне. Часть из них пишет дипломы и помогает младшим курсам, часть — нацелена после магистратуры остаться в университете, серьезно преподавать и готовить других студентов. У них есть мотивация не только стать практиками, но и развивать будущее поколение. Появление таких учащихся на старших курсах и в магистратуре — заметный прогресс по сравнению с тем, что было при реорганизации.
— Это интересная схема и большая ответственность для студентов, которые руководят проектами. А как выглядит «взрослая» часть команды?
— МИЭМ за последние 5 лет сильно помолодел. В Медиацентре я единственный доцент, и есть преподаватель-аспирант. Остальные — студенты бакалавриата и магистратуры. В лаборатории, где мы создаем то, что применяем в Медиацентре, похожая схема: есть взрослый преподаватель и ассистент из выпускников.
Профессура МИЭМ ведет научно-исследовательскую работу, преподает основные дисциплины. Кто-то занимается и проектами, но зачастую это странно выглядит: профессору более свойственно направлять команду, вдохновлять идеями, делиться опытом, а операционное руководство логичнее передавать ответственным студентам.
— Я всегда говорю, что «настоящей» наукой не занимаюсь. Во-первых, есть признанные академические науки, а есть технические, а во-вторых, в МИЭМ и без меня много людей, которые занимаются настоящей наукой и могут многое рассказать об этом. А мы скорее «технари», пусть и с научной базой.
Изначально мы со студентами занимались распределенным видеопроизводством — легкими потоками трансляций в реальном времени и программным обеспечением, позволяющим делать монтаж в прямом эфире с нескольких камер, расположенных удаленно. Так проще работать в публичном Интернете, а оборудование телестудии для такой передачи в разы дешевле классического. Первым заказчиком подобной системы стал наш же Факультет компьютерных наук (ФКН).
Позже мы перешли на сетевые распределенные технологии и сделали Медиацентр. Для Медиацентра мы не просто взяли несколько программ и склеили, а провели и продолжаем проводить программные и аппаратные разработки. Хотя последних мы стараемся делать минимум, ведь оборудование сложнее тиражировать. Сейчас у нас в аппаратной есть 4 рабочих места, оснащенных техникой, в том числе собственной разработки.
Обслуживать студию Медиацентра можно удаленно. Более того, таким же образом можно сделать любое количество удаленных студий и управлять ими из одной точки одним коллективом, а не увеличивать количество дорогого персонала и оборудования. Ведь студия стоит несколько миллионов, и примерно столько же нужно потратить за год на ее обслуживание. Возможность удаленной работы в студии выручила и в пандемийный период, хотя, к счастью, за исключением пары особо тяжелых месяцев, в лабораториях МИЭМ продолжали работать вживую.
Другой глобальный проект, помогавший нам в пандемию, — уже упомянутая мной удаленная лаборатория. Это не просто симулятор, с которым можно играться онлайн, а возможность подключиться к реальному оборудованию, размещенному в институте. Сейчас в дистанционном образовании есть расслоение: где-то оно легче, чем очное, и неэффективное, а где-то действительно высшее. Мы стараемся, обучая кого-то дистанционно, выпускать качественно обученных инженеров с опытом взаимодействия с оборудованием и пониманием его особенностей. Симуляторы в этом могут помочь лишь отчасти.
— Какие ценности несет работа вашей команды?
— Надо понимать, что мы работаем с «айтишниками». Как я всегда говорил, МИЭМ — это институт интровертов. У многих из них слабые софт скилы [прим. ред.: soft skills, гибкие навыки]. Студенты МИЭМ могут быть сколько угодно умными, но плохо умеют взаимодействовать между собой в команде. Наша задача — научить их это делать.
Если ты пришел в МИЭМ, чтобы, например, обучаться программированию на языке Python — поздравляю, ты ошибся дверью. Тебе надо было искать онлайн-курс или пойти в колледж. Вуз дает высшее образование, которое гораздо шире, и учит иначе мыслить, а не предлагает набор навыков. Конкретно МИЭМ учит инженерному мышлению. Python у нас вы, конечно, изучите, но заниматься придется еще многими другими вещами, которые будут вас от этого изучения отвлекать. Это часто вызывает непонимание у студентов, которые пришли учиться чему-то конкретному.
— С какими еще сложностями сталкивается ваша команда? Какие изменения в мире влияют на вашу работу?
— Первое повлиявшее на нас изменение — упавшая мотивация учиться у поступающих. Студентов, замотивированных работать в конкретном направлении, сейчас единицы, они — статистическая погрешность. Поэтому мы научились работать с сильными, но немотивированными людьми при помощи социотехнических методов — строим сообщество, заинтересовываем. Это важное направление нашей работы и отчасти наша беда.
Внешние проблемы очевиднее. IT меняется очень быстро. Это не математический анализ, который один раз изобрели и 300 лет ему радуются. Поэтому мы не можем давать конкретные знания для выполнения конкретных заданий, как делают в училищах. Мы даем принципы, которые пригодятся на следующем шаге изменений, пытаемся работать на опережение. И закрепляем понимание принципов большим количеством практики.
Также мы видим рост спроса на искусственный интеллект, в частности — на машинное зрение и машинное обучение, а также на информационную безопасность. В этой сфере тоже все быстро меняется и, опять же, нужно учить студентов на опережение.
— Какие качества присущи людям, работающим с вами над проектами? Какие навыки помогают угнаться за переменами в технологиях?
— В МИЭМ над проектом обычно работает команда из преподавателя-руководителя и группы студентов до пяти человек. Но я предпочитаю иной метод. У меня одновременно идет под два десятка проектов, но из них я не веду ни один. Я выстраиваю работу со старшими студентами, и это они всем руководят. У меня координация и научная нагрузка, а у них — операционная. И это гораздо лучше работает, особенно с проектами, имеющими между собой много пересечений.
Да, это тяжело — быть руководителем. И другие преподаватели не всегда понимают, насколько, когда студент на защите говорит, что он руководил проектом. Зато это быстро мобилизует весь мозг. Да, потратив время на руководство, ты потеряешь в количестве написанного кода, но ты начнешь мыслить иначе. Заметишь, как работает мозг у потребителя, поймешь, как посчитать экономическую часть проекта, научишься чаще задавать правильные вопросы.
В лаборатории мы организовали проектную школу, где на первой ступени есть начинающие, которые пришли и не знают, куда им деться, и есть их более опытные бакалавры, магистры, которые иногда преподают. А на второй ступени — около 20 руководителей, и с ними идет работа на совершенно другом уровне. Часть из них пишет дипломы и помогает младшим курсам, часть — нацелена после магистратуры остаться в университете, серьезно преподавать и готовить других студентов. У них есть мотивация не только стать практиками, но и развивать будущее поколение. Появление таких учащихся на старших курсах и в магистратуре — заметный прогресс по сравнению с тем, что было при реорганизации.
— Это интересная схема и большая ответственность для студентов, которые руководят проектами. А как выглядит «взрослая» часть команды?
— МИЭМ за последние 5 лет сильно помолодел. В Медиацентре я единственный доцент, и есть преподаватель-аспирант. Остальные — студенты бакалавриата и магистратуры. В лаборатории, где мы создаем то, что применяем в Медиацентре, похожая схема: есть взрослый преподаватель и ассистент из выпускников.
Профессура МИЭМ ведет научно-исследовательскую работу, преподает основные дисциплины. Кто-то занимается и проектами, но зачастую это странно выглядит: профессору более свойственно направлять команду, вдохновлять идеями, делиться опытом, а операционное руководство логичнее передавать ответственным студентам.
Телесуфлёр. Фото из личного архива Дениса Королёва
В школе учат, а в институте учатся
— Есть ли какие-то требования, по которым студенты отбираются в тот или иной проект Лаборатории сетевых видеотехнологий?
— На первом курсе студенты спрашивают, что им нужно знать, чтоб попасть в проект. Мы отвечаем, что у нас есть проекты, для которых нет необходимости в специальных знаниях. Главное требование — быть адекватным и не пропадать, если взялся выполнить какую-то задачу. Непонятно — спроси, не прячься до защит. Поэтому на старте важны ответственность, коммуникабельность и стремление развиваться. Их отсутствие быстро выявляется, потому что отсев из проектов огромный, уходят больше трети студентов.
Хочу отметить, что желающим получить подходящую вакансию в проекте лучше приходить в сентябре, а старшим курсам можно даже заранее — летом или весной. Если вписываться в уже работающую команду в середине учебного года, подходящей вакансии с большой вероятностью не окажется.
Ну и хорошо бы постараться при выборе темы пообщаться с людьми, проявить себя. Студента, про навыки которого мы уже что-то знаем, легче пригласить в один из проектов и подобрать ему интересную работу, чем зашедшему выбрать тему из списка, как из меню в кафе.
Мы понимаем, что в нынешней ситуации большинство будущих «айтишников» в 10 классе еще не собирались ими быть и учили, допустим, словесность. И вдруг решили стать инженерами, потому что это прикольно. Я сам должен был стать переводчиком испанского языка, учился в языковой школе, но в итоге весьма осознанно решил перейти в Лицей информационных технологий.
Ради таких студентов программа на 1 курсе у нас местами соответствует 9 классу профильной школы. Тем, кто изначально готовился быть гуманитарием, справиться можно, хотя и будет тяжеловато. Но мы, конечно, ожидаем, что если человек что-то не знает, а ему это потребовалось для проекта, он примет меры, чтобы это узнать, а не будет сидеть на лекции с попкорном и ждать, когда ему все расскажут. В школе учат, а в институте учатся.
— Какие навыки и знания вы ожидаете видеть у ваших студентов?
— Мы ожидаем, что люди на 2—3 курсе могут делать инженерные чертежи и понимают, что такое программирование, хотя бы на базовом уровне. Какие ты при этом знаешь языки — не так важно. Ну и нужно понимать, как работает компьютер: операционная система, серверы, подключение к ним.
В остальном студент может выбрать проект, который больше подходит под его навыки и, что важнее, интересы в развитии. Сразу хочу сказать про проект с телевидением. Туда приходит много студентов, но из них лишь пара человек остается. Многие думают, что там требуется лишь видео снимать, а по итогу оказывается, что нужно понимать технологии и имеется высокая ответственность: если ты ошибся, это всем сразу видно. Зато большинство членов команды, которые в прошлом году работали в телевизионном проекте, в этом году руководят разработками уже в других. Это такой способ зайти в профессию через вроде бы непрофильную деятельность.
Похожая история с созданием чат-ботов. Не всем понятно, что для них нужно делать сложную архитектуру и оперативно дорабатывать сервис, которым уже пользуются сотни людей.
— Интересно, что к проекту можно присоединиться с любым уровнем навыков. Но что бы вы порекомендовали изучить школьникам, которые хотят поступить в МИЭМ?
— Если в классе девятом осознать, что интересно IT, то надо, наверное, не гонять в Minecraft и Dota, а попробовать себя в создании чего-то продуктового и в проектной работе. Сейчас же есть много возможностей, и они не привязаны к Москве. Можно это сделать и из деревни, был бы интернет. А в том же Minecraft, кстати, можно программировать, пожалуйста. Там сложные вещи делать можно для школьного уровня.
Вторая вещь, которую стоит сделать — поинтересоваться тем, как работает компьютер, за которым ты сидишь. Установить Linux и попытаться разобраться в нем. В наше время это особенно актуально: сервера многих компаний переехали на российский Linux. Это требования безопасности: были случаи, когда обновления рушили сервера в России.
Среди наших студентов есть те, кто класса с восьмого держит собственные сервера, строит там сервисы, пишут код для open source проектов (при. ред.: программы таких проектов свободно распространяются, их код находится в открытом доступе). Эти студенты быстро становятся лидерами разработки, и у них потом нет проблем с трудоустройством, если они еще не забывают про софт скилы.
Последнее — действительно важно. Моей школой жизни главным были не IT-дисциплины в лицее, а походы и работа с технической частью театральной студии. «Айтишник» должен разговаривать с людьми и концентрироваться на результате, а не только на технической задаче. Общаясь с людьми вы, во-первых, меньше лишней работы сделаете, а во-вторых, возможно, поймете, что сделать нужно не то, что вы собирались, а нечто другое, более подходящее для пользователя. Так что нужно не забывать и про продукт, и про софт скилы.
— А какие мероприятия и курсы вы бы посоветовали абитуриентам?
— Например, кружки робототехники. Если где-то возник пляшущий робот, как у Александра Романова, то это чистой воды маркетинг, за которым скрыты серьезные вещи. Если вы радуетесь, что смогли заставить робота ручку поднять — это здорово, но готовы ли идти дальше развлечений? За кажущимся игрушечным результатом могут скрываться высокие технологии и суровая математика.
В кружках и мероприятиях по IT разрыв между занятиями для развлечения и серьезными задачами чуть меньше. Сперва вы радостно делаете сайты в конструкторе, а потом решаете разобраться в программировании и вдруг видите эту страшную бездну, в которой все каждый год меняется.
Хороши занятия с конструкторами вроде Arduino. Это прекрасно, если школьник смог с его помощью лампочку зажечь. На первом курсе у нас студенты тоже таким занимаются для разминки. Но нужно не забывать, что за всем этим стоит большая глубина. Вы готовы нырять? Тогда приходите. Нет — тогда вам в колледж.
В самом ВШЭ занятия для школьников и дни открытых дверей проходят как на факультетах, так и в Учебном центре «Вороново». Также у нас, а еще в МГУ им. М.В. Ломоносова и на ВДНХ, бывают неплохие фестивали. Это помогает поближе познакомиться, например, с роботами и зажечь интерес. А потом этот интерес нужно развить практикой.
Продвинутые школьники и студенты могут вступать в сообщества разработки свободного софта. При занятии open source вы работаете на равных с мэтрами программной разработки, на общемировом уровне. Даже если вы внесли маленький вклад в проект, сделали в чьем-то коде что-то полезное — это круто.
— Есть ли у Лаборатории сетевых видеотехнологий материалы в открытых источниках, которые дополнят интервью и расширят картину для будущих абитуриентов?
— Можно почитать про нашу Проектную школу, а также посмотреть материалы некоторых курсов, которые мы читаем студентам, например, «Сетевые видеотехнологии». Могу также порекомендовать пройти мой курс по основам компьютерной графики на Stepik, сделанный в 2015 году. Его как вводный курс проходят наши второкурсники.
— Какие вы посоветовали бы олимпиады для поступления в МИЭМ?
— Действительно, многие студенты поступили в МИЭМ благодаря олимпиадам. Но я скажу, что люди, которые увлекаются олимпиадами, живут в перпендикулярной жизни с обычной работой. Потому что умение брать барьеры и умение стабильно работать это про разное.
В профессиональной работе важна как раз стабильность в достижении результата, а не единичное достижение, после которого хоть трава не расти. Поэтому к олимпиадам как к делу жизни я отношусь отрицательно — с людьми, набравшими там максимальные баллы, как правило, сложно работать.
Тем не менее, олимпиады позволяют получить баллы и пройти довольно высокий порог отбора в МИЭМ, так что смысл попытаться есть. В ВШЭ есть олимпиада «Вышсая проба» и конкурс «Высший пилотаж».
— Хотели бы вы что-нибудь пожелать будущим абитуриентам?
— Во-первых, понимать куда поступаете, а поэтому внимательно читать, что написано на сайтах университетов. А после обязательно проверять написанное через контакты с живыми людьми или другие источники. Это обычное правило информационной гигиены необходимо применять к информации с сайтов не меньше, чем к новостям по телевизору.
Во-вторых, понять, что вам хочется. Баллы ЕГЭ вашу жизнь за вас не определят. Лучше профориентацироваться классе в 8—9. Поэтому я советую школьникам прочитать книгу «Профессия» фантаста Айзека Айзимова. Там наглядно показано, чем получение навыков отличается от высшего образования. Хотя этой книжке уже лет 70, наверное, она все еще актуальна.
И надо понимать, что к моменту, когда вы будете заканчивать вуз, мир сильно изменится. Высшее образование не всегда про конкретные вещи. Скорее — это про направление мышления и расширение границ.
— На первом курсе студенты спрашивают, что им нужно знать, чтоб попасть в проект. Мы отвечаем, что у нас есть проекты, для которых нет необходимости в специальных знаниях. Главное требование — быть адекватным и не пропадать, если взялся выполнить какую-то задачу. Непонятно — спроси, не прячься до защит. Поэтому на старте важны ответственность, коммуникабельность и стремление развиваться. Их отсутствие быстро выявляется, потому что отсев из проектов огромный, уходят больше трети студентов.
Хочу отметить, что желающим получить подходящую вакансию в проекте лучше приходить в сентябре, а старшим курсам можно даже заранее — летом или весной. Если вписываться в уже работающую команду в середине учебного года, подходящей вакансии с большой вероятностью не окажется.
Ну и хорошо бы постараться при выборе темы пообщаться с людьми, проявить себя. Студента, про навыки которого мы уже что-то знаем, легче пригласить в один из проектов и подобрать ему интересную работу, чем зашедшему выбрать тему из списка, как из меню в кафе.
Мы понимаем, что в нынешней ситуации большинство будущих «айтишников» в 10 классе еще не собирались ими быть и учили, допустим, словесность. И вдруг решили стать инженерами, потому что это прикольно. Я сам должен был стать переводчиком испанского языка, учился в языковой школе, но в итоге весьма осознанно решил перейти в Лицей информационных технологий.
Ради таких студентов программа на 1 курсе у нас местами соответствует 9 классу профильной школы. Тем, кто изначально готовился быть гуманитарием, справиться можно, хотя и будет тяжеловато. Но мы, конечно, ожидаем, что если человек что-то не знает, а ему это потребовалось для проекта, он примет меры, чтобы это узнать, а не будет сидеть на лекции с попкорном и ждать, когда ему все расскажут. В школе учат, а в институте учатся.
— Какие навыки и знания вы ожидаете видеть у ваших студентов?
— Мы ожидаем, что люди на 2—3 курсе могут делать инженерные чертежи и понимают, что такое программирование, хотя бы на базовом уровне. Какие ты при этом знаешь языки — не так важно. Ну и нужно понимать, как работает компьютер: операционная система, серверы, подключение к ним.
В остальном студент может выбрать проект, который больше подходит под его навыки и, что важнее, интересы в развитии. Сразу хочу сказать про проект с телевидением. Туда приходит много студентов, но из них лишь пара человек остается. Многие думают, что там требуется лишь видео снимать, а по итогу оказывается, что нужно понимать технологии и имеется высокая ответственность: если ты ошибся, это всем сразу видно. Зато большинство членов команды, которые в прошлом году работали в телевизионном проекте, в этом году руководят разработками уже в других. Это такой способ зайти в профессию через вроде бы непрофильную деятельность.
Похожая история с созданием чат-ботов. Не всем понятно, что для них нужно делать сложную архитектуру и оперативно дорабатывать сервис, которым уже пользуются сотни людей.
— Интересно, что к проекту можно присоединиться с любым уровнем навыков. Но что бы вы порекомендовали изучить школьникам, которые хотят поступить в МИЭМ?
— Если в классе девятом осознать, что интересно IT, то надо, наверное, не гонять в Minecraft и Dota, а попробовать себя в создании чего-то продуктового и в проектной работе. Сейчас же есть много возможностей, и они не привязаны к Москве. Можно это сделать и из деревни, был бы интернет. А в том же Minecraft, кстати, можно программировать, пожалуйста. Там сложные вещи делать можно для школьного уровня.
Вторая вещь, которую стоит сделать — поинтересоваться тем, как работает компьютер, за которым ты сидишь. Установить Linux и попытаться разобраться в нем. В наше время это особенно актуально: сервера многих компаний переехали на российский Linux. Это требования безопасности: были случаи, когда обновления рушили сервера в России.
Среди наших студентов есть те, кто класса с восьмого держит собственные сервера, строит там сервисы, пишут код для open source проектов (при. ред.: программы таких проектов свободно распространяются, их код находится в открытом доступе). Эти студенты быстро становятся лидерами разработки, и у них потом нет проблем с трудоустройством, если они еще не забывают про софт скилы.
Последнее — действительно важно. Моей школой жизни главным были не IT-дисциплины в лицее, а походы и работа с технической частью театральной студии. «Айтишник» должен разговаривать с людьми и концентрироваться на результате, а не только на технической задаче. Общаясь с людьми вы, во-первых, меньше лишней работы сделаете, а во-вторых, возможно, поймете, что сделать нужно не то, что вы собирались, а нечто другое, более подходящее для пользователя. Так что нужно не забывать и про продукт, и про софт скилы.
— А какие мероприятия и курсы вы бы посоветовали абитуриентам?
— Например, кружки робототехники. Если где-то возник пляшущий робот, как у Александра Романова, то это чистой воды маркетинг, за которым скрыты серьезные вещи. Если вы радуетесь, что смогли заставить робота ручку поднять — это здорово, но готовы ли идти дальше развлечений? За кажущимся игрушечным результатом могут скрываться высокие технологии и суровая математика.
В кружках и мероприятиях по IT разрыв между занятиями для развлечения и серьезными задачами чуть меньше. Сперва вы радостно делаете сайты в конструкторе, а потом решаете разобраться в программировании и вдруг видите эту страшную бездну, в которой все каждый год меняется.
Хороши занятия с конструкторами вроде Arduino. Это прекрасно, если школьник смог с его помощью лампочку зажечь. На первом курсе у нас студенты тоже таким занимаются для разминки. Но нужно не забывать, что за всем этим стоит большая глубина. Вы готовы нырять? Тогда приходите. Нет — тогда вам в колледж.
В самом ВШЭ занятия для школьников и дни открытых дверей проходят как на факультетах, так и в Учебном центре «Вороново». Также у нас, а еще в МГУ им. М.В. Ломоносова и на ВДНХ, бывают неплохие фестивали. Это помогает поближе познакомиться, например, с роботами и зажечь интерес. А потом этот интерес нужно развить практикой.
Продвинутые школьники и студенты могут вступать в сообщества разработки свободного софта. При занятии open source вы работаете на равных с мэтрами программной разработки, на общемировом уровне. Даже если вы внесли маленький вклад в проект, сделали в чьем-то коде что-то полезное — это круто.
— Есть ли у Лаборатории сетевых видеотехнологий материалы в открытых источниках, которые дополнят интервью и расширят картину для будущих абитуриентов?
— Можно почитать про нашу Проектную школу, а также посмотреть материалы некоторых курсов, которые мы читаем студентам, например, «Сетевые видеотехнологии». Могу также порекомендовать пройти мой курс по основам компьютерной графики на Stepik, сделанный в 2015 году. Его как вводный курс проходят наши второкурсники.
— Какие вы посоветовали бы олимпиады для поступления в МИЭМ?
— Действительно, многие студенты поступили в МИЭМ благодаря олимпиадам. Но я скажу, что люди, которые увлекаются олимпиадами, живут в перпендикулярной жизни с обычной работой. Потому что умение брать барьеры и умение стабильно работать это про разное.
В профессиональной работе важна как раз стабильность в достижении результата, а не единичное достижение, после которого хоть трава не расти. Поэтому к олимпиадам как к делу жизни я отношусь отрицательно — с людьми, набравшими там максимальные баллы, как правило, сложно работать.
Тем не менее, олимпиады позволяют получить баллы и пройти довольно высокий порог отбора в МИЭМ, так что смысл попытаться есть. В ВШЭ есть олимпиада «Вышсая проба» и конкурс «Высший пилотаж».
— Хотели бы вы что-нибудь пожелать будущим абитуриентам?
— Во-первых, понимать куда поступаете, а поэтому внимательно читать, что написано на сайтах университетов. А после обязательно проверять написанное через контакты с живыми людьми или другие источники. Это обычное правило информационной гигиены необходимо применять к информации с сайтов не меньше, чем к новостям по телевизору.
Во-вторых, понять, что вам хочется. Баллы ЕГЭ вашу жизнь за вас не определят. Лучше профориентацироваться классе в 8—9. Поэтому я советую школьникам прочитать книгу «Профессия» фантаста Айзека Айзимова. Там наглядно показано, чем получение навыков отличается от высшего образования. Хотя этой книжке уже лет 70, наверное, она все еще актуальна.
И надо понимать, что к моменту, когда вы будете заканчивать вуз, мир сильно изменится. Высшее образование не всегда про конкретные вещи. Скорее — это про направление мышления и расширение границ.
»
Примеры студенческих проектов